Он был влюблен в одну из дочерей графа прованского, посвятил ей несколько песен на провансальском, мог сделать это еще на латыни, французском, итальянском. Вот одна из его сервент, сочиненных по другому случаю: Моих английских и нормандских слуг, Да и гасконских, я за то кляну, Что я лишь самому себе и друг, Который обретается в плену. Если вы догадались, кто автор этих строк, то сумеете назвать через минуту его прозвище.