Он был влюблен в одну из дочерей графа прованского, посвятил ей
несколько песен на провансальском, мог сделать это еще на латыни,
французском, итальянском. Вот одна из его сервент, сочиненных по другому
случаю:
Моих английских и нормандских слуг,
Да и гасконских, я за то кляну,
Что я лишь самому себе и друг,
Который обретается в плену.
Если вы догадались, кто автор этих строк, то сумеете назвать через
минуту его прозвище.